Еще немного, совсем чуть-чуть осталось. Пар вырывается из груди, растворяясь в морозном воздухе. Мужчина останавливается на пару секунд, поднимает голову и скучающим взглядом изучает голые ветви деревьев, прогнувшиеся под тяжестью снега, лежавшего на них. Это место кажется ему родным, потому что все еще связывает в подсознании потерянные кадры из детства. По той же причине Миура проникается неприязнью и к лесу и к небольшому поселению неподалеку от него. Но не смотря на это продолжает сюда приходить. В последнее время все чаще. Все-таки, удобно иметь пустой дом в таком сокрытом от центра месте. Хорошо, что эта старая шизофреничка отбросила коньки, пускай жарится себе в аду, хоть что-то полезное после себя оставила. Сатин опускает уже немного раздраженный взгляд на свои руки, которые специально держит на холоде. Он почти не чувствует этого самого холода - лишь его эхо, приятно покалывающее кожу. И все равно трет тонкие пальцы, согревая их, как-будто по привычке. Торопиться особо некуда. Честно говоря, ему позволительно будет даже задержаться здесь подольше, без него ничего смертельного не произойдет. Только вряд ли он задержится. Это место как-то неприятно сдавливает внутренности, а больше податься ему и некуда. Может, оно и к лучшему?
Миура неторопливо идет дальше, огибая стволы деревьев и стараясь не сойти с протоптанной дорожки, змеей виляющей из стороны в сторону. Все же, любил он прогуливаться пешком, раз за разом напрягая ноги. Вот так и шел он, время от времени легко пиная снег носками ботинок. Чуть в стороне от тропы стала вырисовываться темная и непонятная фигура, явно не вписывающаяся в общий пейзаж. Подбитое животное? Едва сощурив глаза, Сатин немного прибавил шаг, приближаясь к странному существу, чьи черты с каждым шагом все прояснялись и прояснялись. В принципе, в чем-то он оказался прав. Перед его взглядом открылась следующая картинка: худющее тело девчонки (или пацана?) измученное, израненное, окровавленное. Такая жалкая и уязвимая, погрязшая в колющий снег. Склонив голову, Миура какое-то время безучастным взглядом изучал тело, решив, что с такими ранами тело уже явно мертвое. Но вдруг ресницы недо-трупа дрогнули, из приоткрытого рта вырвался слабый пар, а затем совсем тихие слова. О, так она еще живая. И похоже, она бредит. Зачем так цепляться за свою жизнь, ты ведь уже не жилец? Да, почему-то он решил, что это именно девчонка. На губах появляется слабая усмешка. Сатин приседает перед ней на корточках, теперь четко расслышав непрекращающуюся фразу "спасите". Он вспоминает камеры заключенных и мотает головой, не желая сейчас думать о работе. Не такая уж и большая вероятность встретить кого-нибудь здесь. Да, Сатин явно не собирался ей помогать. К чему ему этот груз? Если этой малолетке суждено умереть, пускай умирает. Мужчина было начал подниматься, как увидел конец тонкого лезвия, сверкнувший из-под рукава незнакомки. Миура отвел ее руку, только теперь заметив, что она сжимает в руках стилеты, словно самое дорогое для нее богатство.
- А ты не так проста, как кажешься, верно? - она не реагирует, хоть и продолжает бредить. Совсем плоха. Не удивительно, девушка ведь вот-вот помрет от потери крови. Несколько секунд Миура задумчиво смотрит на оружие в руках девушки, затем разжимает ее пальцы, забирая окровавленные стилеты и убирая их за свой пояс, где мирно покоятся его любимые танто. Какое-то время мужчина явно борется со своими же мыслями, прежде чем тряхнуть головой и медленно наполнить легкие холодным воздухом. Нет, сегодня он не клептоман, сегодня он мать Тереза. Мужчина встает, аккуратно взяв на руки окровавленное тело. Пожалуй, об этом лучше никому не знать. Он ускоряет темп, унося несчастную в сторону глухого поселения, где раньше жил.
Кровать в доме была старая, но все еще пригодная для того, чтобы на ней спать. И теперь здесь растянулась найденная в лесу девчушка. Сатин отправился на поиски полотенца, вскоре найдя его в одном из ящиков, смочив теплой водой и принявшись стирать кровь с тела девушки, заодно и протирая, разумеется, раны. Пару раз девчонка поморщилась, но так и не очнулась. Ее, к слову, мужчина раздел чуть ли не полностью, дабы добраться до всех ран. Так и педофилом себя почувствовать можно. Доктором Сатин, к слову, был никудышным, хотя и нашел старую бабкину аптечку с которой все должно пойти на лад. Обработал раны абы как, неровно перевязал девушку, после чего оставил все это дело, накрыв ее потертым пледом и отправившись отмывать стилеты от крови. Если девчонка выживет после такого лечения, это будет просто чудом. Как-то не по себе стало после такой заботы о девушке. Совсем непривычно. Не дай бог повторится нечто подобное. Надеюсь, ты правда хорошо умеешь управляться с этим оружием, иначе все было зря. Он слабо усмехается, вновь прячет оружие за поясом и отходит к окну, изучая почти пустую улочку. Как же он ее ненавидит. Всем сердцем.

Время потихоньку близилось к глубокой ночи, когда мужчина, удобно рассевшись на низеньком столике, провел тонкими пальцами по пыльному оконному стеклу, оставляя длинные следы и вырисовывая незамысловатые узоры. Людские фигуры по ту сторону стекла все реже и реже мелькали в поле зрения, вскоре совершенно растворившись в ночи, подобно теням или призракам. Лишь изредка можно было услышать приглушенные звуки с улицы: гул случайных животных, смех пьяниц и прочие.
Скука. Да, именно она, отвратительное вязкое пятно в укромном местечке подсознания никак не давало покоя Миуре. Но тут уже ничего не поделаешь, когда приходится ждать, острее всего ощущаешь тяжесть скуки, которую так ненавидишь. Ожидание всегда столь утомительно. Оставалось надеяться, что оно хотя бы того стоило. Было бы крайне неприятно в этот раз оступиться, не хотелось признаваться даже самому себе, что вероятность ошибки зависит от банального случая. Вот и остается открытым вопрос времени - потеряно оно или дало шанс на новые возможности.
Сатин легко соскакивает на пол, убрав руки в карманы и принявшись размеренными шагами измерять старый дом, заглядывая то в одну комнату, то в другую. Много времени эта процедура не заняла, ибо дом лишь снаружи казался внушительных размеров, а сам по себе ничего глобального не представляет. Кажется, когда-то он боялся этого места. Что же теперь? Страх сменился нескончаемой неприязнью. Возможно, первое понятие страха толкнуло душу к зыбким пескам ненависти, которые слишком уж быстро проглотили свою добычу. Она и осталась гнить там, где-то глубоко, за пределами человеческих взглядов. Отравленная и неприятная душа. И мужчина осознавал это, и мысли о подобном не особо волновали его сознание. Он уже принял себя таким, и он нравился себе даже в таком состоянии, поэтому не особо горел желанием менять себя.
Красноволосый вновь вернулся в единственную просторную комнату, где на узкой кровати валялась найденная в лесу девчонка. И вернулся как раз вовремя, ибо незнакомка наконец подала признаки жизни, громко откашлявшись. По-кошачьи прищурив глаза, Миура склонил голову к плечу, внимательным взглядом изучая хрупкую фигуру, однако так и не удосужившись подойти хоть на шаг ближе. Странно, конечно, что после подобных неумелых процедур она очухалась, но, пожалуй, мужчине это только на руку.
И все это время он стоял чуть в стороне, со скучающим выражением лица наблюдая, как сначала девушка делает попытки приподняться на локтях, затем подрывается с места, вновь обессилено падает. У Миуры ни разу не екнула совесть или желание помочь несчастной. Что там в таких случаях говорят и советуют? "Не совершай резких движений", "тебе лучше полежать и придти в себя". Сатин только и делает, что ухмыляется, провожая взглядом любые попытки девушки взять тело под свой бдительный контроль. Она что, правда собиралась обороняться? Или напасть? Что же, ее боевой настрой вселял в инспектора толику странной надежды на то, что интуиция его не подвела. Наконец, девчонка, громко и грозно зарычав, более-менее успокоилась, зафиксировав тело так, как ей нужно было. Все, спеси поубавилось? Миура скользит взглядом по телу девушки, затем берет расшатанный стул, со скрипом пододвигает его поближе к кровати девушки и усаживается на него. Какое-то время мужчина игнорирует ее вопрос, что стоил таких трудов. Его взгляд устремлен прямо в глаза теперь уже собеседницы. Золотистые глаза. И, похоже, это естественный их цвет. Красиво, прямо завораживает, однако Миура слишком верен своим привычкам, отчего не поддается на игру цвета, оставаясь бдительным. Мало ли что выкинет эта девчонка. По крайней мере, любые попытки что-нибудь сделать он пресечет на корню. Спустя пару секунд он все же решает подать голос, который звучит немного хрипло. Кто он?
- Твой спаситель, разумеется, - уверенным тоном сообщает Сатин, скривив губы в ухмылочке. Да, он явно не намерен представляться нормально.
Ладно. Пожалуй, больше нет смысла тянуть время, он и так долго ждал. Ну, долго - по собственным меркам. А они были крайне строгими. Мужчина тянется к поясу, затем достает один из стилетов, приподняв его на уровне собственных глаз и глядя на реакцию девушки.
- Это твое? - будничным тоном поинтересовался Сатин, ловко покрутив в пальцах клинок. Похоже, его совсем не волновало то, что девушка едва может говорить в таком состоянии. Ему просто-напросто нужно было услышать то, что он хочет, а все остальное совершенно не важно. Только от девчонки зависит, продолжатся ли ее мучения, или Миура прервет их прямо здесь и сейчас, - Оружие детям не игрушка, знаешь ли, - он опускает руку со стилетом, вглядываясь в золотые глаза, словно надеясь все в них прочесть. Провокация? Возможно. Ну, давай. Покажи, что это еще не твой предел, в тебе ведь еще есть силы.