Белые пальцы с силой сжали сиденье унитаза, пока рот исторгал содержимое желудка. Полугустая жидкость с громким плеском сливалась с грязной водой и, казалось, не собиралась кончаться. Однако всё прекратилось с глубоким вдохом, прервавшимся кашлем. О рукав длинной толстовки не по размеру вытерлись мокрые губы. Руки тряслись, а глаза нервно бегали по комнате с санузлом, упорно стараясь не смотреть на неподвижное тело, что лежало рядом, всего в двух сантиметрах от ноги нашего закашлявшегося героя, о котором и ведётся повествование.
Рука мёртвой девушки была вытянута вперёд и соприкасалась с основанием холодного унитаза. Из-под разбитой головы растекалась лужа крови. В ней виднелись раскинутые пряди волос, несколько белых комочков и ошмётки рвоты. Помещение было небольшое, поэтому места для лежащей на полу оказалось мало. Согнутые ноги упирались в закрытую дверь.
Девушку звали  Хитоми. Она работала с нашим героем в супермаркете на той же смене. Парень не считал её плохой, ведь она угощала его картошкой. Но он не считал, что это достаточная причина для того, чтобы залезать в его квартиру ночью и входить в туалет, когда он только-только смыл то, что когда-то было в мочевом пузыре, в канализацию.
«Я же хотела проводить с тобой больше времени» - говорила она.
«Но я не хочу» – едва не плакал парень, пока она хватала его за запястья и бормотала, бормотала… Так и не заметил он,  как врезал ей по носу. Она упала на пол, а он схватил её за лицо и ударил затылком о кафельную плитку. Потом ещё раз. И ещё. Со всей силы, сжав губы от усердия и выпучив глаза.
И вот, теперь, опустошив желудок, он смотрел на неё и не знал что делать.
«Она ведь сама виновата, да? Ей же не стоило врываться в мою квартиру? Таких людей называют сталкерами, не так ли? Она бы меня обижала, она бы меня мучила. Она такая страшная! Она могла убить меня, если я откажу. Она могла зарезать меня канцелярским ножом. Она могла связать меня и засунуть мне в рот голову утки, чтоб я задохнулся, ведь у меня так часто бывает насморк!»
Утешая себя, парень старался не вспоминать удовольствия, с которым убивал и решил сосредоточиться на том, что делать дальше.
И едва его дрожь начала ослабевать, в незапертую дверь квартиры постучали. Стук показался едва ли не громче пушечного выстрела. Испугавшись, он подскочил и вжался в стену.
«- Я слышала шум! У вас всё в порядке?» – хрипловатый голос определённо принадлежал соседке из квартиры справа.
Её звали Мегуми. Она работала завучем в старшей школе, которую когда-то закончил молодой убийца. Парень не считал её плохой, ведь она, время от времени приносила ему рис. Но он не считал, что её появление в его квартире не усугубит ситуацию.
Тяжело дыша, он старался не шевелиться и лишь надеялся, что та не войдёт, что она удалится восвояси к своему раскладному дивану, кошке Напалм и диску с релаксирующей музыкой, среди которой затесались несколько весьма эпичных треков Накаджимы Миюки.
Паренёк старался не шевелиться, превратиться в ничто и стать никем. Секунды будто застыли, растягиваясь в вечность. Казалось, Ёширо Тогаши выкладывает главы своей манги быстрее, чем течёт время в этой комнате. И лишь звук, наконец, удаляющихся шагов послужил сигналом к громкому вздоху.
«Мне нужно сознаться в совершённом преступлении. Мне нужно пойти в полицию. О нет, я сяду в тюрьму, меня приговорят к смертной казни! Семья огорчится. Я предам доверие, мной не будут гордиться. «Где ваш *?» - спросит кто-нибудь. «О, он курил клоаку и подхватил заразу. Скончался до приезда скорой, позорище» - ответит ему моя родня, отмахнувшись. А потом я и вовсе буду забыт, как будто меня и не было. Но ведь мамочка должна помнить, кого она рожала. Она бы запомнила, если б из неё вышло что-то настолько крупное».
От представленной картины бедняга заплакал.
«Какой же я несчастный… »
План созрел внезапно.
«Я улечу на Хоккайдо. Там снег и берёзы. Я буду медитировать в старом деревянном доме дни напролёт. И никто меня не найдёт. Родня не будет особо плакать. Всё хорошо. Я пришлю им записку без обратного адреса со словами: «Не ищите». А потом выключу телефон. Иначе меня выследят, ведь я уверен, что американские шпионы отслеживают каждый мобильник в нашей стране. Но что я буду есть? На какие деньги жить? Но я ведь могу продавать грибы! »
Воодушевившись тем, что вместо сидения в туалете наедине с трупом, у него есть вполне радужный план на ближайшее будущее, парень перескочил тело и отодвинул дверь.
Но не успел он даже дойти до прихожей, как поскользнулся на чём-то и полетел затылком вниз.
Это была коробка с диском релаксирующий музыки. Он и забыл, как соседка давала его накануне.
«- К Плеядам на ветру,
К Млечному Пути в песке,
Куда все ушли?» – вспомнил он, летя, слова песни, что слушал перед сном.
«Опа…»
На долю секунды взметнул глаза к белому потолку.
Её звали Нинель. Она была метровой каменной статуей самки дельфина. Её морда была настолько кисла и уныла, что её владелец не мог понять: то ли она опечалена состоянием экологии, то ли грустит из-за того, что, будучи дельфином, не может носить трусики. Парень не считал её плохой, ведь она составляла ему компанию в одинокой квартирке, выслушивая все его проблемы. Но он не считал, что падение затылком на её жёсткий нос кончится для него чем-то хорошим. Так произошло.
Всё случилось за секунду, а может за две. Наш герой навернулся тем самым местом, которое около десяти минут назад расколошматил бедной девушке. Виноват ли был он или женская половина человечества – осталось неясным. Если бы он выжил, то навсегда начал бы избегать женщин, предпочитая сидеть дома в компании пакета с чипсами. Нинель переместилась бы в вечную ссылку на балкон, соседке Мегуми не открывали бы больше дверь, да и сам парень устроился бы на более мужскую работу, где нет Хитоми. Но, к сожалению, удара оказалось достаточно, чтобы выбить из него дух и дать действительно стоящий повод погрустить каменной дельфинихе с окровавленным рылом.

Он вообще как-то на данную тему серьезно не задумывался никогда, предпочитая действовать по ситуации. Но если и принимать смерть, то красиво, конечно. Как же иначе?
Хотя, нет. Все-таки, два раза было. Один – когда впервые был ранен в перестрелке. По сути сказать, ранение было пустяковое, хоть крови он и потерял достаточно. Или ему тогда так просто показалось? У страха, как говорится, глаза велики, а в первый раз всегда больно. Тогда, прислонившись спиной  к стене и зажимая ладонью рану в боку, он судорожно пытался вспомнить, каким богам принято в такой ситуации молиться, пытался переиграть в голове ту схватку, ища способ избежать подобного исхода и, почему-то, хотел свежего белого хлеба.
А второй раз был как раз сейчас. Красиво… Ха! Как бы не так. Секундная невнимательность дорого ему обошлась. Ну, и кто же знал, что простейшее задание можно умудриться провалить, даже не успев толком приступить к его выполнению?
В один прекрасный день он осознал, что сидение в закрытом помещении, прерываемое лишь редкими короткими вылазками ему слегка поднадоело, поэтому, когда на повестку вынесли разведоперацию с обеспечением полного прикрытия, длительностью в пару месяцев, он добровольно на это вызвался. Нет, почему бы не попутешествовать под видом сыночка известного предпринимателя из Эдо по далекой Европе в приятной компании представителей одной из крупнейших межгалактических торговых компаний, параллельно собирая информацию об их сделках в частности и организации в целом? К тому же, как раз на данный промежуток времени особо ничего запланировано не было.
Его пытались отговорить, но он лишь усмехался и отшучивался. Нет, ну действительно, а смысл волноваться? Погуляет и вернется. Да и велика вероятность, что ему удастся добыть более полезные сведения, чем кому бы то ни было.
До ближайшего от базы города, откуда он смог бы добраться до аэропорта  он решил идти пешком, дабы не привлекать лишнего внимания. К тому же пешая прогулка еще, вроде, никому не вредила. Классическая юката с непривычки была довольно-таки неудобной, но это совсем не омрачало приятного предвкушения. Скоро перед ним откроется новый, неизведанный мир, в котором его ждут новые люди, новые связи и новые впечатления.
Ближе к полудню погода начала портиться. Небо затянули тяжелые свинцовые тучи, где-то вдалеке слышались приближающие раскаты грома, а духота стала чуть ли не физически ощутимой. Все надежды на то, что гроза пройдет стороной, были утрачены, когда на землю упали первые тяжелые капли. Мокнуть абсолютно не хотелось, а на проселочной дороге спрятаться было особо негде. И дернул же его черт сойти с дороги в поисках временного укрытия…
***
Сколько времени он был без сознания? Час? Два? Судя по тому, насколько затекло тело, немало. Больше, к сожалению, сказать он не мог. Попытка встать к положительному эффекту не привела. А спустя пару мгновений пришла боль и осознание габаритов задницы в которой он оказался: один в неизвестном, но явно глубоко расположенном месте, с открытыми переломами  ног … Отличное начало, правда?
Куда его нелегкая занесла, он мог только гадать, потому что отродясь здесь не бывал. Да и будь его воля, никогда бы тут не появлялся. Длинный пустой и неосвещенный коридор наводил на мысли то ли о шахте, то ли о тоннеле. Уже потом, через пару дней тщетных попыток выбраться, память услужливо ему подкинула неутешительную информацию: судя по всему, с его счастьем, он умудрился свалиться в одно из ответвлений подземной почтовой магистрали, построенной аманто почти сразу после захвата ими Земли и вышедшей из строя по причине очередного землетрясения.
Наличие этих магистралей для жителей Эдо не было секретом, но точное их месторасположение знали, пожалуй, лишь аманто. Ну, так сказать, во избежание разбойных нападений и грабежей караванов. Если верить первоисточникам, то часть этой самой конструкции и должна была находиться где-то поблизости.
Для полноты картины стоит так же не забыть упомянуть, что телефон, непредусмотрительно положенный в рукав юкаты, был разбит вдребезги, и все надежды на помощь извне разбились вместе с ним. В ближайшие пару дней его точно не хватятся, а потом, даже если хватятся, вряд ли быстро отыщут. За это время он умрет либо от голода и жажды, либо от заражения крови. На крайний случай, не стоит сбрасывать со счетов различных подземных обитателей, которые не прочь бы полакомиться свежим мяском. В общем-целом, картина вырисовывалась не самая благоприятная.
Надежда, как говорится, умирает последней, и, чаще всего, совместно с надеящимся. А умирать мужчина ой как не хотел. Особенно так. Посему, после наложения жгутов, и некого подобия шины, на повестку был поставлен экстренный поиск выхода или, на крайний случай, какого-то разумного обитателя здешних мест.
Передвигаться, опираясь лишь на руки, было не просто. Свою лепту вносил битый щебень, смешанный с разнообразным мусором и осколками стекла. Так что для того, чтобы просто переставить руку, сперва нужно было хорошенько прощупать, куда её ставишь, чтобы не лишиться еще одной более или менее здоровой конечности. Это явно не ускоряло процесс перемещения.
К концу дня, оползав помещение по периметру раза три, мужчина пришел к неутешительному выводу: выхода здесь нету. Если бы не травмы, то взобраться по неровной, с кучей выступов, стене, не составило бы для него труда, но теперь данная затея обернулось лишь парой новых синяков и возобновившимся кровотечением.
Второй день также благих новостей не принес: самочувствие было хуже некуда, мужчину лихорадило. Очень хотелось пить, но еще в ходе вчерашних поисков было установлено, что не то, что воды, даже конденсата на стенах тут нигде нет. Да и сил практически не осталось – даже на руках он приподнимался с трудом. Но попыток выбраться не оставлял. Потому что был уверен, что даже если вас съели, то у вас все равно остается, как минимум, еще два выхода. Ну не может эта ситуация быть абсолютно безнадежной. Он просто не нашел его еще, выхода этого. А выход, как полагается, под носом. Просто скрыт до поры до времени. Но время шло, а вожделенный путь к спасению так и не появлялся, а искать его становилось все труднее и труднее.
И вот именно теперь он осознал, что в кои-то веки его выносливость не играет ему на руку, а лишь продлевает тот недолгий срок, который ему осталось отмучаться. Он думал, что смерти не боится. Нет, ну зачем бояться неизбежного? Рано или поздно со всеми случится. Но как-то не так ему это все представлялось, не так. Не из-за того, что земля во время дождя – скользкая. Не из-за того, что балки перекрытия с течением времени прогнили. Не здесь. Не сейчас. И на смену надежде на спасение пришел страх. Потому что ему не осталось ничего, кроме смирения и ожидания. Томительно ожидания того момента,  когда наконец наступит забвение и мир погрузится в темноту.
Кто говорит, что смерть – это красиво?

Не очень хорошо получается, или же не совсем красиво - представить себе, насколько далеко могла бы зайти очередная попытка вспомнить детство. Это  было невозможно.. или же, возможно, но никак это не должно было привести к тому, что, не имея возможности не видеть мир вокруг себя после смерти, она лежала и желала скорее умереть. Странная штука, однако, подлая - сначала ты закрываешь глаза на все обиды и вместо неё выставляешь радушную всепрощающую улыбку, а  сейчас, словно кто-то сверху тебя наказывает и говорит "не отворачивайся и смотри."
Не улыбайся, девочка и смотри, смотри на то, с каким хладнокровием держится твой родной человек, смотри на красные влажные руки, ладони которых елозят по молодому мальчишескому лицу, а язык его, иногда высовываясь на поверхность, касается этой красной жидкости. Смотри, моя девочка, смотри и не в коем случае не улыбайся.. а хотя, ты не сможешь.. мне так жаль тебя! У тебя ведь красивая улыбка. Ты не знала? Понимаю, ты не можешь отвернуться и закрыть уши, хотя.. ты же не слышишь то, что происходит вне тебя - почему-то шаги твоего брата остаются совершенно беззвучными, почему-то его смех, очевидный и довольный смех не имеет своего звучания для тебя; я не верю, что ты просто заставила себя его не слушать, ведь он тебя заставил. Не специально. Он не знает, что ты, мёртвая, ещё видишь его, когда монстр показывает своё истинное лицо. А что, если только что убиенный человек, если ему не закрыли глаза, продолжает видеть своего убийцу? Ему кажется, что он один, но на самом деле они будто бы меняются ролями, а он, мертвец, своими стеклянными глазами, отстранёнными и безразличными глазами, не чувствующий боли и более никакого страха и ненависти, превосходит мучителя в хладнокровии? Нет, моя девочка, ты бы хотела чувствовать боль предательства ещё раз, только не осознавать, что ты более не существуешь, а уж принимать для себя как абсолютную истину, что ты никогда и не существовала для НЕГО.  Почему именно он, моя милая девочка? Ты зря уверяла себя, уговаривала, что он образумится, вернётся, скажет хоть раз "я люблю тебя, сестра", хоть один разочек.. Помнишь, как тебе это приснилось, а ты решила, что это правда? Какого было твоё разочарование, когда реальность предстала перед тогда ещё двумя большими глазками, какие они были мокрые от слёз, хотя ты запомнила это как песок, заставивший плакать, но никак не Он. Ты хочешь плакать? Ты хочешь плакать, как это вовремя! Извини. Я не могу тебе позволить плакать, точнее... Он ведь тебе помешал плакать, не специально не вини его в этом. Странно, что он не уходит и всё смотрит куда-то в сторону, подходит туда, ногой подпинывает.. твою маленькую оторванную руку. Девочка моя, у тебя изящные ручки, как ты умудрялась ими колошматить такое количество людей? Жаль, что тут ты не можешь улыбнуться, но я верю, что чем-то ты должна чувствовать, что испытываешь странное удовольствие, наблюдая за кусками своего растерзанного маленького девичьего тела. Мне всегда казалось, что юные тела, будучи умерщвленными. всегда выглядели прекраснее тел в самом расцвете сил, а уж, тем более, старых. Ты рада, что не состарилась, но не рада, что умерла именно ТАК. Ты хотела бы, чтобы это было быстро и безболезненно? Относительно, всё так и было - родная кровь не захотела причинять тебе излишней физической боли и свершила злодейство - ты убита. Убита. Почему ты всё ещё здесь? Разве от горя сами по себе люди не падают замертво? Так что тебя тут держит? Ты думаешь, что всё как всегда обойдётся, тебя спасут твои друзья, ты скажешь им, как ты их любишь, но не скажешь, кто тебя убил, потому что это твоя сокровенная тайна и мерзкая, больная гнойная мозоль, кою вскрывать страшно, прикасаться больно, а показывать любимым стыдно. Что ж, ты подождала, пока этот нарыв не отравил твоё тело и уничтожил тебя.
Кажется, вечность прошла, а я старалась запечатлеть каждую соринку, прокатывающуюся передо мной по земле, каждое мелкое движение его лица и капелек моей же собственной крови на его изящных мужских руках. Я всегда тебя любила, братик, но сейчас мне так трудно вспомнить это чувство а какой-то беззвучный голос открывает мне правду, от которой я не успела убежать. Так странно. Так чудно. Так непривычно и жестоко, когда правда в моём случае подружилась со смертью, но, как и я, смерть в самом конце трусливо убежала, оставив меня лежать здесь.  Несколько вечностей спустя Он идёт в мою сторону, а я представляю, как задержала дыхание, грубый и, опять же, беззвучный грохот отбитой со своего пути груды мусора и передо мной падает кусочек зеркало и теперь я могу видеть, что от меня осталось. Так странно. Так чудно. Так непривычно осознавать, что от тебя остался один глаз, торчащий на кожистой склизкой ниточке, возлежащий на фоне кровавого месива, именуемого когда-то в целом состоянии мной. Где находится душа у человека? В глазу? Или души не существует и это всё замудрённые фокусы тела? Мне не страшно, мне не весело, мне не хочется плакать, я понимаю почему, стоит только взглянуть  в зеркало.. да, выбора у меня нет и глаз до сих пор смотрит на меня.. на глаз.. мне кажется, что он знает намного больше, чем пара других глаз, которых я теперь не вижу.
Родной ботинок внезапно возникает у меня перед.. передо мною же.. Он возносится  куда-то вверх и наступает абсолютная чернота.
Моя девочка.
Я больше не живу.
Ты больше не живёшь, моя девочка.

17 мая.
Настоящий самурай должен быть всегда готов к смерти и не цепляться за жинь. Так гласит кодекс бусидо. Даже сейчас, когда мир изменился и стал совсем другим, это непреложное правило «memento mori» всегда стоит помнить.
Цепляясь за мысль, что вы будете жить вечно – вы пропускаете саму жизнь. Только тот, кто помнит о смерти живет сегодняшним днем. Потому что завтра может просто не настать. И только то, что ты уже сделал за сегодня  - расскажет о тебе как о человеке. Только самурай уже принявший смерть станет исключительной личностью, наделенной прекрасными качествами. Жить каждый день как последний, смотреть на близких, будто это ваша последняя встреча, вершить дела и идти к цели не думая о втором шансе. Только здесь и сейчас.

Здесь и сейчас.
Мерное гудение приборов.
Здесь и сейчас.
Громкое тиканье часов.
Здесь и сейчас.
Тихое капанье лекарства в капельнице.

За окном последний месяц весны. Теплое солнце, свежий ветер, звонкий смех и мелодичное пение птиц. Все это будто сквозь темную пелену проникает в комнату. Мне кажется, что я ничего не слышу. Лишь свое хриплое дыхание.
Морфий разливается по телу, облегчая боль. Я ничего не вижу. Не могу открыть глаза. Тяжело. Кислородная трубка так неудобно лежит. Хочется поправить. Но нет сил. Вновь проваливаюсь во тьму. В прошлое.

10 месяцев назад.
Знаете, когда жизнь кипит событиями, то как-то не особо обращаешь внимания на свое здоровье. Сегодня люди, почувствовав легкое недомогание, ну например, боль в горле, кашель, или усталость, обычно либо игнорируют это в духе «посплю – пройдет» или же «лечатся» какими-то примитивными средствами, вроде чая или таблеток для горла. Подумаешь – кашель. Простуда такая бытовая болезнь, что можно не обращать на нее внимания – через пару дней сама пройдет…
Мы только что вернулись в штаб-квартиру, отпраздновать победу. За одну ночь радикалам удалось не только дерзко проникнуть на базу правительства и выкрасть несколько важных документов, но и вывести из строя значительную часть их оружия. Одна небольшая группа, против военной базы. Хах, кто бы мог подумать, что нам это удастся!
- Господа, теперь падение правительства неизбежно. Теперь это лишь вопрос времени~  Кампай! – все дружно подняли чарки с саке. Приятно видеть свою команду в живых и в приподнятом настроении. Хех… Кхех…
Очередной приступ кашля настиг меня внезапно. В последнее время это происходило с досадливым постоянством. Все продолжали пить. Кашель усиливался. Становилось больно. Товарищи обернулись. Матако подошла и начала стучать по спине. Господи, когда это прекратится?! Судорожно схватился на край стола одной рукой, второй прикрывая рот. Чувствую на себе этот пристальный, пронизывающий взгляд Хенпейты. Раздражает. Уже выступили слезы. Больно. Но спустя пару мгновений становится легче.
- Матако, спасибо. Все хорошо. – убрал руку и облегченно выдохнул.
В этот момент раздался дикий вопль, ставший отправной точкой путешествия в ад.

6 месяцев назад.
Последняя, четвертая стадия. Так сказал врач. Хах. В тот момент я смеялся. Преступник, постоянно проворачивающий опасные операции,  враг номер один у правительства и нескольких криминальных синдикатов и подыхает от чертовой болезни? «Курение может стать причиной рака легких»?… Да пошли вы…
Боль пронзает тело и вызывает новый порыв рвоты.
К чему это долбанное лечение, если от него никакого толку? Операция, химиотерапия… Из-за побочных эффектов становится только хуже. Черный зверь бессильно воет, загнанный в капкан.
Каваками аккуратно помог мне лечь на кровать и начал мягко массировать спину. Становится немного легче. Приоткрыл глаз немного. За окном уже темно. Или еще темно. Неизвестно. В этих четырех стенах время идет своим ходом... Взгляд бесцельно скользит по комнате. В углу стоят наши с Бансаем сямисэны. Каваками часто остается со мной в штаб-квартире, чтобы составить мне компанию. Вдвоем помузицировать, выпить сакэ или втихую от врачей позволить мне выкурить сигарету. Умирать, так с песней… На подушке лежит очередной клок волос. Ха-ха, неужели я еще не до конца облысел? Помню, что Хенпейта, когда увидел этот… побочный эффект, попытался пошутить, что я смогу скоро носить сакаяки (прим. – прическа самураев, когда выбривается лоб, а остальные волосы по-особому укладываются), а Матако залилась слезами и предлагала мне парики из Шибуи…

17 мая.
Чувствую теплое прикосновение к руке. Киджима? Да… Несомненно… Мне всегда было интересно взглянуть на ее лицо, когда она так нежно поправляет мне одеяло и подушку, думая, что я сплю.
- …. Сегодня такой чудесный день, а вы все еще спите… - наверное улыбается. Знаешь, Матако, а я кажется придумал концовку того стихотворения. Запишешь ее для меня, пожалуйста?  Мой блокнот со стихотворениями где-то рядом лежит, посмотри… Хотелось бы сказать. Но раздается лишь тихий хрип. Кажется, Киджима потрогала мой лоб. Наверное опять температура… Больно в груди. Устал.

3 месяца назад.
Белые стены. Запах лекарств. Тихий гул приборов. Теперь это мой новый дом.
А вы могли бы предположить, что обычный кашель мог оказаться раком легких? Что вскоре вы будете страдать от боли в груди, отдышки, температуры и отхаркивать кровь? Звучит дико, жутко, и неправдоподобно, верно?...
Химиотерапии закончились. Лучевая терапия так же не дала результатов. Сейчас стало немного легче. Рвота и потеря волос прекратились. Врачи решили перевести все «лечение» на уменьшение боли. В гробу я видел это сочувствие и жалость.
Когда ты так близок к смерти, как никогда прежде ощущаешь желание к действию. Желание. Но не силы. Наша вылазка на военную базу несколько месяцев назад действительно оказалась ключевой. Авторитет правительства был подорван, японское население усомнилось в силах верхушки и начали там и тут возникать стихийные восстания. Революция уже не за горами. Сейчас все так же Кихейтай продолжает формально вести свою подрывную деятельность. Мне удается организовывать все даже лежа в больничной койке. Хенпейта постоянно посещает меня и так мне удается управлять Кихейтаем. Каким бы странным он не казался, но я рад иметь такого товарища… Хех, в последние дни я становлюсь более сентиментальным… Раньше, пожалуй, я бы никогда не признался себе, что ценю Каваками, Такечи и Киджиму не только как полезных подчиненных, но и как товарищей… Все меняется…

1 месяц назад.
Ну что ж. Вот и конец, полагаю?
Смех перемежается с кашлем. Мокрота перемежается с кровью. Жизнь перемежается со смертью.
Кихейтай неофициально умер. Все участники по очереди приходят в больницу, остальные в это время прикрывают тылы. Массовые волнения в Японии усиливаются, поднимаются восстания и вскоре разразится революция. Увижу ли я ее?
Я тоже готов умереть, полагаю. Хотя, конечно, это безумно странное ощущение, когда ты всю жизнь думал, что умрешь где-нибудь в перестрелке или от шальной пули удачливого киллера, а в итоге просто бессмысленно угасаешь. Учитель, мне не удалось лично отомстить за вас. В последнее время с досадой думаю об этом. Нам удалось выйти на этих ублюдков, но пристрелили их Матако с Бансаем. Жаль, не увидел этот прекрасный момент…
Хенпейта, перестань уже пытаться накормить меня… Жаль я уже не могу сказать это… Тяжело дышать, не то что говорить. Мне кажется мои легкие давно прогнили и каждый раз кашляя я отхаркиваю часть легких. Кусочек за кусочком. Хах, даже сеппуку не сделаешь по старым традициям… Банально не хватит сил. Устал. Глаз сам собой закрывается. Морфин, который недавно начали колоть, делает свое дело. Боль притупляется. Как, впрочем и жизнь.

17 мая.
…я слышу разговоры. Похоже, сегодня все собрались вместе. Давно мы не встречались всем составом…
- …Он вчера уснул, а утром не проснулся. Я думал, что он очнется, когда перестанут действовать лекарства…
Не могу пошевелиться… Сознание будто в тумане. Боль постепенно растворяется…
Кажется, меня взяли за руку. Матако, ты плачешь?
- …..! ….!!
- ……
Извините, я вас почти не слышу…
Вы были со мной все это время. А я так и не успел сказать вам…
Спасибо.
Пожалуй теперь я готов уйти. Каваками, Киджима, Такечи…
Вон сколько всего мы сделали, вы уж теперь не подведите!

Настоящий самурай должен быть всегда готов к смерти и не цепляться за жинь. Жить каждый день как последний, смотреть на близких, будто это ваша последняя встреча, вершить дела и идти к цели не думая о втором шансе. Только здесь и сейчас.

Здесь и сейчас.
Прибор жизнеобеспечения показал сметь пациента.
Здесь и сейчас.
Трое человек навсегда потеряли связующее их звено.
Здесь и сейчас.
Безумный черный зверь обрел покой.

Теплый весенний ветерок приоткрыл окно и ворвался в комнату, игриво всколыхнув занавески и листки блокнота, лежащего на тумбочке.
В наступившей тишине тихо шурша перевернулся последний исписанный листок.
«Сделай интересным мир,
В котором нет ничего интересного….»

Здесь и сейчас.
Стихотворение осталось навсегда незаконченным.

Шаг за шагом.

Шуршащий гравий под его ногами перекатывался по подошве Его пыльных ботинок. Злой рок судьбы или чья-то нелепая шутка? Он не мог понять вплоть до того момента, пока не пришел в условленное место встречи.
Стройка высотного жилого здания, заброшенная на зиму. Ветер, гуляющий здесь, словно вольный кот, пронизывал своими леденящими порывами, заставляя кровь внутри холодеть и неприятно покалывать. А воздух, насквозь пропитанный озоном от первой весенней грозы, был настолько плотным и удушающим, что Он старался держать ближе к краю. Здесь были только полы и лестницы, стены соорудить же прошлой осенью не успели. Наверное, скоро рабочие снова начнут здесь свою работу и первым делом закроют «дыры» на этажах. Верно, так и будет.
Хоть это и небезопасно, но Он аккуратно мелкими шажками ходил по краю. Вот стоило бы немного оступиться влево и тогда бы Его ожидало падение: быстрое и смертельное. Он никогда не задумывался о смерти, потому что предпочитал считать, что умирать Он будет в глубокой старости и обязательно в окружении Его отпрысков, которые будут в точь-в-точь походить на Него. Да-да, именно так и будет.
Он посмотрел на свою руку. Время на Его часах приближалось к полуночи. И человека, назначавшего встречу в этом неприятном месте, по-прежнему не было. Он предпочитал считать, что этот человек просто задерживается в пробке. Но какие могут быть пробки глубокой ночью, учитывая, что последний проехавший автомобиль на трассе, которая была рядом с новостройкой, проехал около получаса назад? А Он же был настолько беспечен, что оставил средство связи у себя дома. И связаться с тем человеком было просто невозможно. Поэтому Ему приходилось ждать. В конце концов, Ему необходимо было отвлечься от работы. Да, и в последнее дни, Он, все время занятый работой, у Него не было возможности просто прогуляться и подышать хоть и загазованным, но все-таки необходимым воздухом. Но и нахождение в ветреном здании, отнюдь, вовсе не соответствовало Его представлению о прогулках.
Остановившись на краю, Он опустил свой взгляд вниз. Мрак и темнота. Он находил в этом что-то загадочное и привлекательное. Еле различимо блестел металл, который должен был покрыть крышу строящегося здания. Кроны деревьев, только недавно распустивших свою молодую, мокрую и сырую зелень. Тропа, по которой Он шел сюда, ожидаемо развезло: сухой глинно-песочный грунт стал вязким и липким после дождя.
Голова резко закружилась, а глаза моментально заболели от того, как тщательно Он пытался рассмотреть землю с двадцатиэтажного расстояния. Он просто надеялся увидеть там знакомую макушку человека, который позвал его сюда. Но ничего кроме проехавшей грузовой машины, Он не заметил.
Только Он хотел отвести взгляд, развернуться и отойти от опасного края. Как взгляд его карих глаз в последний момент уловил какой-то злобный отблеск поржавевших железных прутьев, торчащих из земли. Ребристые, тонкие, длинные. Они поочередно выглядывали из грязно-вязкого грунта. Было ли в них действительно что-то зловещее? Он не знал. Просто на мгновение Ему показалось, что в них отразилась безумная ухмылка. И в то же время словно кто-то прошипел Ему на ухо: «Падай».

Падай.

Падай.

Падай.

Он дернулся. Его повело в сторону и Он зацепился за торчачий из пола кусок будущей стены. Отскочил назад и осел на сырой холодный пол. Судорожно вздохнул и перевел дыхание. Это место слишком опасно.  Он больше не мог здесь находиться. Он, наверное, сошел с ума. Иначе, почему. Почему всего лишь на мгновение… всего лишь на одно мгновение Ему хотелось подчиниться заманчивому пьянящему шепоту. Шепоту, который завораживал и подчинял. Смертельному шепоту, который постепенно, шаг за шагом, обволакивал Его.

Шаг за шагом.

Шаг за шагом.

Шаг за шагом.

Он вскинул голову и хлопнул себя по щекам, выныривая из оболочки полной глухоты, завладевшей над его разумом и чувствами. Что за чертовщина? Что, черт подери, происходило только что с ним? Он с затаенным недоумением осмотрел свои руки. После чего придвинулся к краю этажа и посмотрел вниз. Прутья. Обычные прутья. Ничем не примечательные. Всего лишь обычные прутья.
Закрыв глаза, Он в срочном порядке приказал себе успокоиться. Но в место этого Он лишь нервно рассмеялся. Если тот человек, которого он ждет, узнает, что Ему привиделись ожившие прутья, засмеет. Точно засмеет!
Встав и расправив одежду, Он собрался развернуться и пойти на выход. В конце концов, у того человека действительно что-то случилось. Он вернется к себе, позвонит ему и спокойно ляжет спать, чтобы раз и навсегда забыть привидевшийся ужас. Повернувшись, Он хотел было приветливо улыбнуться. Ведь человек, которого Он ждал…

Толчок.

Он не успел полностью ощутить на своей груди чужую ладонь. Глаза непроизвольно расширились и с недоумением посмотрели вперед. Он вопросительно, и не веря в реалистичность происходящее, взглянул на того, кого ждал все это время. Вопрос, произнесенный лишь одними Его губами, растворился в воздухе звенящей тишиной… и звуком, с которым обычно втыкают шампур в чье-то мясо.
Штыри усмехались и смеялись: глухо и издевательски. Он же застывшим взглядом смотрел в темное беззвездное небо. Где-то сверху он обостренным слухом услышал голос того человека. Голос близкого друга.
Его руки были раскиданы в стороны. Впрочем, также как и нижние конечности. Голова запрокинута назад, а волосы струйками свесились к земле, смешиваясь с липкой грязью.
Его живот пронизывал первый прут. Следующий оказался в районе печени. Третий пронзил одно легкое. Четвертый и пятый вобрали в себя Его руку и ногу. Шестой же, последний, торчал из предплечья.
Он не пытался вдохнуть. Любое движение сейчас отзывалось бы безумной болью. Он ещё жив. Но это временно. Кровь из пробитого легкого уже начала подбираться к горлу. Он чувствовал, как она медленно заполняет собой участки Его тела. Словно сбегает от хозяина, который больше не имел права называться им.
Из его  глаз медленно покатились одиночные дорожки слез. Он не в силах был даже моргнуть. Он вздрогнул и хотел заорать от боли, но не получилось, все тело жгло, в животе рос огромный огненный шар, подбирающийся к легким и выжимающий из них воздух. Казалось, он нырнул под воду и никак не мог вынырнуть, воздух заканчивался, легкие жгло, в голове помутнело.
Вот, что такое смерть.
Это когда ты не можешь вынырнуть и нет уверенности в том, что вот-вот все закончится, и ты снова сможешь дышать, как раньше. Но все закончится, определенно, все закончится.

Шаг за шагом.

Шаг за шагом.

Шаг за шагом.

«Я умираю не от насквозь пронзенных прутьев. Я умираю от руки лучшего друга. Ками, как это нелепо.
Для каждого солнце гаснет в одиночку.
Похоже, что мое солнце погасло ещё на закате».

Шаг за шагом

Шаг за шагом.

Шаг за шагом его сердце перестало жить.