Блок С. 62-я камера. ->>>>

Принимать участие в клоунаде, устроенной этим заключённым, великолепный инспектор буйного блока не  собирался, да только бровью повёл, как из головы  одного из охранников брызнула кровь; важно, что эта кровь не попала на идеально чистый костюм и на идеально  гладкую кожу (как собственную, так и ботинок), а по сему было предпринято и ещё одно действие - сделать шаг назад и преподнести телефонную трубку к уху. Естественно, его просьбу прислать подкрепление придётся отложить, ибо кое-кто изволил высказать седовласому свою "скромную" просьбу о том, что лучше не показывать тому охрану. Умно. Эта ситуация уже попахивала некой тарантиностью (написать это слово кровью!), не хватало на заднем фоне саундтрека с томным мужским английским и мощными гитарами, да пускай бы пели о наклейке розой на дуле револьвера. Возможно от того, что инспектор мысленно включил себе в мозгу этот антураж, то ли от того, что он оказывался один на один с опасным аманто, да то ли от того, что перед его глазами наконец пустили кровь, Ушираки Маруо легко улыбнулся (если натянутые в стороны губы означали бы улыбку) и, плавно убрав мобильный телефон в карман брюк, наклонил голову в бок, довольно смотря на господина Намиями, точнее, на алую дорожку на его щеке - она была симпатичнее, чем лицо, на котором и располагалась.
-Инспектор, к вашим услугам, - С этими словами он поворачивается на пятках своих лакированных ботинок и направляется своим широким шагом в коридор, - Следуйте за мной... Намиями Шисуи. - Обычно он не произносит их имена. Обычно он держит их в своей голове, ведь имя дают человеку и предмету, который преставляется тебе одушевлённым. А у нас прогресс - заключённый-то теперь существо одушевлённое в глазах беспристрастного инспектора.

Скажем, что он рисковал, да ещё и как, если шёл впереди преступника, оставлял его в тылу, а учитывая то, что сам он был самым обычным человеком, а второй аманто, то это, как бы это сказать, "слегка" ухудшало ситуацию. Естественно, если бы это существо набросилось на него на этом корабле, то он, Маруо в 80% труп, ежели труп, то преступника казнят на месте, ежели не труп, а останется он истекать кровью, но будет живой, то казнят на месте с особой жестокостью, так что единственно мирный вариант тут - это просто следовать по коридору, который, естественно, был не настолько узок, чтобы там могло поместиться полтора человека, а, конечно, шире.
Руки в брюки, темпа мужчина не сбавляет, да решает.. поговорить с заключённым!
-Буду с вами откровенным: надеюсь вы в курсе, что корабль оснащён видеокамерами, так что нападение на мой кадр.. - а Ушираки прекрасно понимал своё место как на этом корабле, так и в этой жизни, - подпортит нашу общую судьбу. Нам никто не помешает, дабы препроводить вас по всем инстанциям. У меня нет прямых полномочий, но присутствовать при следующем этапе - нужно понимать, что под "этапом" подразумеваются страшные пытки - я имею право, по своему ли, или по желанию.. испытуемого. - Испытуемого. Умно. Может, __пытуемого? А может этим словом он пытается придать смысл фразе "очищение"? В любом случае, очевидно, что подобную речь произносил не первый раз, тон был спокойный, прямой, с, где необходимо, паузами, дабы дать слушателю время переварить информацию. Он не хотел давить на него, не хотел перед ним выделываться, не хотел показать себя выше и главнее здесь, всего лишь голые обстоятельства, а они оба действуют так, как должны были действовать. Можно даже сказать, что инспектор верил в предопределённость судьбы, да потому тоже не дрожал трепетным страхом перед голым фактом того, что он, буквально, на ладони, а последняя фраза даже намекала пригласить его скромную персону на свидание с пытками.

-Тихо. - сказал мужчина шёпотом, как только тучный охранник сдвинулся с места. Но сказано это было настолько беззвучно, что тот кадр если бы и хотел, не смог бы ничего услышать, следовательно, слово сие было предназначено либо для Намиями, или же только для самого инспектора. Надо же, во время этого у него даже захватило дыхание, вот только волшебный момент (таким он казался для чудаковатого инспектора) упущен благодаря грохоту и заключённому, прервавшим момент завораживающей тишины. Конечно, глупо было не предупреждать штат, мол "не соизволите ли вы выметаться с этажа"? А представить себе, что Маруо издаёт приказ, а следом предстаёт на ковре Хетсутми Шиничи, выслушивать всё, бросаться в холодный пот.. Испытывать подобные эмоции, да и вообще какие-то эмоции было для Ушираки крайне неприятно, что и отразилось в его очередной кривой неискренней ухмылочке, словно он терпел отвратительный запах.
-Господа. - Обратился он куда-то вперёд,  в темноту, ведь прекрасно знал, где возможно могут быть охранники, так они были бы там, а из-за мрака, согласимся, они были, вроде, "вне зоны видимости заключённого". - Я прошу Кависаки заняться камерой 62, точнее, мёртвым господином Того... - Он наконец повернулся к заключённому и соизволил ответить на его вопрос  абсолютно беспристрастным лицом,  -.. Я всегда верил в индивидуальность личности и индивидуально сотворённые Ками души, служащие на земле тому, чему они должны служить, трудно запомнить пять сотен имён. - Отвернувшись, он облизал свои губы и зашагал вперёд, ещё и демонстративно кашлянув. Этот жест был должен для того, чтобы усмирить порывавшихся ломиться "спасать инспектора" охранников, но ведь начальник сам просит от этого отказаться! Кстати, цифра с охранниками была далека от правды. Масштаб корабля Шисуи был неизвестен, следовательно, не мог он и представить, сколько человек на самом деле тут было. Скажем только, что пять сотен - это либо слишком мало, либо слишком много для подобного места, среднего числа быть не может - не тот калибр.
Вдруг мужчина остановился, заставляя остановиться и своего своеобразного спутника. Поле он повернулся и, сунув руку внутрь пиджака, достал из нагрудного кармана небольшой шарфик чёрного цвета (или синего, в потёмках блока С и не разберёшь) и, огладив его большим пальцем, держа в другой руке, приблизился вплотную к блондину.
-Никаких не "эстетических" "горилл", господин.. Шисуи. - С некоторой паузой проговорил седоволосый и аккуратно повязал шарфик на глаза заключённому, был тот готов к этому, или нет. Главное, насколько аккуратно и ласково (!!) это было проделано! Представьте себе, что он так же повязывал тот же самый кусок ткани на женщину, с которой с такой нежностью наблюдал по видео-связи. Да, Шисуи уже не видел, как инспектор закусил губу и правая рука его дрогнула.
-В сторону. - Громко, ровно настолько, чтобы голос Ушираки отразился эхом от высоких стен, он сказал, а после, аккуратно, еле касаясь, взял заключённого за запястье, специально проведя мизинцем по влажной дорожке крови, что тот не успел стереть. Охранники же стояли как вкопанные, повинуясь приказу, недовольные бурчания были настолько профессионально превращены в кашеобразную бубнёжку, что разобрать, чем именно был недоволен штат, становилось слишком трудно. В любом случае, двое оказываются в лифте.
-Тело аманто может перенести колоссальные нагрузки. - Внезапно выдаёт мужчина. К слову, это была запоздалая реакция на то, что блондин, якобы, потратил все силы на две шестёрки.. Да, может быть, под пьяным угаром инспектор бы и поверил в эту чушь. Так что же мешает прикончить его прямо в лифте? Да понятно что.

Сектор "С". 62-я камера. >>>>>

"Да-да, улыбайся. Пока можешь."
Минасе безразлично смотрел на улыбающегося заключенного, как и полагалось надзирателям по уставу. Правда, не все соблюдали свод правил и ограничений для надзирателей, прописанных в том призрачном уставе, который Аой видел лишь мельком один раз. Своеволие, знание того, что они останутся безнаказанными и садизм, тесно граничащий с тупостью – все, что и делали надзиратели в секторах космической тюрьмы. И Минасе исключением не был. Он не собирался умирать в этой дыре, а для того, чтобы выжить и жить своей жизнью, он готов быть хоть самим воплощением дьявола в собственном Аду.
Аой прекрасно понимал и видел, в каком состоянии находится Суджи не только физически, но и морально. Надзиратель ни сколько не испытывал жалости к очередному заключенному, по случайности или нет, попавшему в это место. Заключенные здесь – твари, скот, существа неразумные. Все, что угодно, но только не обычный человек и аманто. Жалость, сострадание – эти чувства никогда не находили и не найдут здесь себе места. Они могут лишь только погубить. И если своим поведением Маширо хотел показать, что он смелый и ничего не боится, то получалось у того крайне  плохо. Чтобы понять психологию заключенного, нужно самому побыть в шкуре заключенного. И Минасе был им семь лет подряд, тем самым «скотом и тварью».
— Инспектор? — переспросил Аой с усмешкой. — Да, я обязательно дослужусь до этого звания. А пока я всего лишь глава надзирателей. Минасе Аой, к вашим услугам. — надзирателю осталось только отвесить поклон, как и полагается какому-нибудь дворецкому в элитных домах толстозадых миллиардеров. Но вместо этого, он разворачивается и выходит вслед за Суджи обратно в мрачный коридор, обгоняет того и шествует теперь впереди, точно зная, что за ним последует процессия из двух стражей порядка и одного заключенного.
— Нет, что вы. Просто одному инспектору, который руководит данным сектором, очень нравится доводить заключенных до психических припадков, озверения и пены изо рта. А под действием темноты это все развивается в разы быстрее. Не так ли? — Аой слегка повернул голову, бросая взгляд на заключенного. Уточняющий вопрос ответа не требовал, Минасе и сам знал, что если бы Суджи провел ещё два месяца в той камере, то навсегда распрощался бы со своим разумом и здравомыслием.  — Ах, да! Вам очень повезло, что инспектор Маруо не занялся вами лично. — надзиратель делает небольшую паузу и снова продолжает говорить обыденным тоном. — К слову, этот Намиями очень крепкий орешек: выжить после того, как его поджарили, сломали нос, вкрутили в ногу шуруп, а потом ещё в Ренгокуган отправили… Инспектор Ушираки не успокоится, пока не «сломает» свою очередную жертву.
И Минасе замолкает совсем, подходя к лифту и нажимая кнопку вызова оного. Где-то наверху он загудел и через пару минут должен уже был раскрыть свои створки, погрузить в себя ожидавших и отправить в низ. А тем временем, глава надзирателей совершенно не обращает внимания на заключенного, не смотря на то, что Суджи продолжал что-то говорить. Любой другой инспектор на его месте давно бы засунул в рот этого заключенного кляп или носок своего начищенного ботинка, но Минасе было откровенно начхать на то, что в порыве волнения и предвкушения болтает заключенный.
Лифт приветливо звякнул(если «приветливо» вообще можно как-то соотнести со страшно-грозным строением Дес Кампа). Впрочем, не смотря на всё могущество, Аою во всей космической тюрьме нравилось только два места: его личный кабинет и этот лифт.
— Прошу. — Минасе снова отошел чуть в сторону, пропуская заключенного вперед. Двое сопровождавших охранников, как и принято, остались в своем секторе, и, далее им следовать было не положено. Аой же быстро запрыгнул в лифт, который автоматически закрылся и повез двоих в сектор вечного огня. Самое жаркое и самое адское место во всем Дес Кампе – Сектор D.

Отредактировано GM[K] (2014-09-25 17:13:19)

неделя спустя с предыдущего поста

Суджи улыбался заразительно. Блондин, представив на мгновение себя с рогами и в волчьей шкуре, только лишь прыснул. А когда представил рога у Сетсу и Тайке, не сдержался и рассмеялся. Ну, что за рогатая семья в итоге получается? Не Намиями, а рогатый зоопарк!
— Нет, мое строение организма приближено к человеческому, поэтому не подействует. — блондин мотнул головой, успокаиваясь и возвращая себе прежнее состояние. Ответ риппера на дальнейшие вопросы его удовлетворил. Приятно было знать, что этот человек думал так же, как и он. В конце концов, чем они могли различаться, если оба относятся к преступному миру? Если у них есть дорогие люди, ради которых они могу перевернуть мир, или хотя бы разрушить одну маленькую страну? Или одну огромную опасную воздушную тюрьму.
— Если вообще кто-нибудь останется в секторах. — блондин вспомнил, что творилось в огненном сектору буквально несколько минут назад и засомневался, что кто-то в этом безумном аду сможет выжить. А выжившему человеку/пришельцу следует отдать должное и как-то наградить, если тот, конечно, будет адекватен. Но теперь, когда они почти приблизились к сектору Ушираки, проблемы сектора D вовсе не должны их волновать.
Шисуи потуже перевязал расслабившийся бинт на ноге, подхватил мешок и поднялся. Жара отступила совсем, что радовало главу клана. Дышать стало легче, но ненадолго. Двери лифта со скрипом разъехались, и глаза непроизвольно утонули в темноте сектора. И пусть Шисуи видел здесь хорошо, пусть он знал, что здесь никто на него не нападет – этот сектор был безопасной зоной - внутренне почему-то все сжалось, а по спине проскочил неприятный холодок. Пальцы непроизвольно сжались, но тут же расслабились и Шисуи облегченно выдохнул. Этот сектор стал начальной точкой их пребывания здесь. То кошмарное состояние, в котором он находился после шкуры Гривастого в той сырой камере. То, когда он впервые начал негласно вести свою игру с Ушираки. Хотя на деле оказалось, что это блондин следовал странной, безумной игре седовласого инспектора. И та прошлая неделя, проведенная здесь – каждодневное выслушивание криков, стонов, шепота и бессмысленных бормотаний заключенных. Он слушал это. Здесь, в полной темноте, в которой все это обостряется до невыносимости. Нельзя было наплевать и уйти, нельзя было заткнуть уши и показать слабость наблюдающему инспектору. Он выполнял работу надзирателя, он словно заново испытывал все те пытки, что проводил с ним на допросе Ушираки. Только не физически, а морально. Блондин вовсе не сочувствовал заключенным и тем более не жалел. Шисуи стискивал зубы, потому что все звуки пыток находили отражение в его памяти, когда он растоптанный, но несломленный выживал с печкой под задницей. Прошло ещё слишком мало времени, чтобы это можно было забыть или хотя бы просто посмеяться над собой.
Блондин едва заметно вздрогнул, когда раздался голос Суджи. Шисуи повернул голову, чтобы лицезреть, как напарник пропускает его вперед, отвешивая поклон и улыбаясь. На что Намиями лишь сухо ухмыльнулся, делая шаг вперед. И делая его назад, снова поворачиваясь к рипперу и протягивая ему левую ладонь:
— Держись. — без усмешек и каких-либо издевательских ноток в голосе предлагает блондин. — А то отскребать себя от стенок будешь сам.
Стоило только покинуть лифт и погрузиться во тьму, как слух тут же улавливает различные звуки, доносящиеся из камер сектора. Чтобы дойти до кабинета Ушираки, нужно было пройти через весь коридор, соединяющий камеры и выводящий на второй лифт, рядом с которым и находилась нужная обитель. Охрана здесь беспрекословно подчиняется седовласому инспектору и те предупреждены насчет двоих посетителей-недонадзирателей. Однако что-то было не так. Половина мужчин-охранников почему-то сидели с заваленной назад головой и – Шисуи внимательно прищурился, останавливаясь и вглядываясь – с пеной изо рта. Не успев удивиться, и уловив движение с правого боку, Шисуи отскочил в сторону, дергая за собой Суджи. На том месте, где он остановился, лежало грузное тело надзирателя и дергалось в судорогах. На самом деле, немногие выдерживали такой обстановки в секторе. Никто из надзирателей не стремился попасть сюда, в царство вечной ночи и психов. И Шисуи хорошо понимал их – он бы тоже никогда больше не хотел связываться с таким местом.

Блондин не отрывал взгляда от распластавшегося хрипящего мужчины. Его тело сводило судорогами, а руки выворачивало буквально наизнанку – Шисуи отчетливо слышал хруст ломающихся костей. Перепутать с чем-либо другим этот звук здесь возможно, но не для сосредоточенного аманто, подчиняющегося сейчас чисто звериным инстинктам. И не потому что темнота пугала. Хотя она пугала, но Намиями скорее вспорет себе живот, чем признается в этом даже самому себе. А потому что атмосфера сектора сама заставляла блондина переходить из спокойного состояния в режим крайней осторожности. И потому что он прекрасно догадывался, что для человека, которому он протянул руку в лифте, эта темнота также опасна и губительна, как и для него самого. Она трепет нервы и смело ходит по ним с раскаленным жгутом, беспощадно хлыстая и проверяя хозяина на прочность. Проклятая темнота.
– Ничего особенного. Это не стоит нашего внимания. – Шисуи чуть повернул голову, обращаясь к Суджи, который уже успел достать свое оружие. Тело упавшего охранника издало предсмертные конвульсии и перестало мычать уже навсегда. Блондин для достоверности попинал его носком форменного ботинка – нет, умер окончательно. – Убери меч обратно. Охрана нас не тронет. Они уже, – блондин издал нервный смешок, – сошли с ума. Живые мертвецы. Чертов Маруо их превосходно напугал...
Шисуи замолчал и хотел уже продолжить путь, но лязгнувший баллон по стальному полу заставил не только передернуться, но и сжать руку напарника крепче, делая шаг вперед. Намиями стиснул зубы и в душе грубо выругался. Сердце гулко билось о грудную клетку, заставляя шагать быстрее, но не переходить на бег.
– Успокойся. – твердо говорит блондин, обращаясь не только к Рипперу, но и к самому себе. Старательно поддерживаемый самоконтроль чуть не рухнул, стоило только раздаться таким громким звукам рядом. Он глубоко вздохнул и выдохнул раза три, восстанавливая сбившееся дыхание и приводя себя в более нормальное состояние покоя. – Закрой глаза, быть может, станет легче. Да, и свет будет ярким, когда мы через пару минут окажемся в кабинете, ты можешь ослепнуть.
Шисуи не врал. До кабинета Маруо оставалось пройти считанные метры. Все-таки коридор пусть и казался длинным, но был далеко не бесконечным. Стало бы намного уютнее, если бы это помещение освещали даже самые тусклые лампы. Тогда было бы проще. Темнота слишком удушлива. Слишком затягивает. Как трясина болота. Она вытягивает из тебя все страхи и обнажает в чистом виде, рисуя в воображении их причудливые тени. Она высасывает душу. Беспощадная царица данного сектора. Блондин даже допускал мысль, что она намного опаснее седовласого инспектора. И она бы не пугала так, если бы Шисуи два месяца не торчал здесь. Какие-то два месяца! Много это, или же мало - Намиями не знал, но ему вполне хватило и этих адских месяцев зыбкого и полнейшего разбитого состояния. Об этом он никогда никому не расскажет. Это совершенно не то, о чем можно будет пошутить на семейном обеде.
Поведя чуть в сторону, Намиями сбавил темп, а потом и вовсе затормозил. Взгляд прошелся по знакомой двери, украшенной различными кровавыми надписями. Где-то около ручки скальпелем нацарапана и его лаконичная отметка: «Н.Ш. везде найдет!».  Усмехнувшись, Шисуи уверенно толкнул дверь от себя.
– Пришли. – он первым зашел в помещение, щурясь и прикрывая глаза ладонью. Снова облегченно выдохнул, не обнаружив в кабинете его хозяина. Видеть Ушираки сейчас вообще не хотелось. Руку Суджи он уже отпустил, тут же поворачиваясь и оглядывая напарника, а затем отворачиваясь и устремляясь к рабочему столу инспектора. На котором посередине уже лежала нужная вещь. В проверке подлинности ключ не нуждался – Шисуи хорошо видел их применение на видеозаписях с камер нулевого сектора. Подцепив резной прямоугольный предмет, прикрепленный к круглому металлическому колечку, Намиями ловко повертел его на пальце, разворачиваясь обратно к рипперу и радостно улыбаясь:
– Теперь у нас есть ключ от свободы. Осталось только дойти до неё. – и улыбка тут же переросла в хищный оскал, предупреждающий о том, что дальше их ждет череда постоянных сражений. И кровь. Много крови.