Миура сидел в своем кабинете, просматривал принесенный отчет и в нетерпении притоптывал здоровой ногой только одному ему известный ритм. Оказалось, что данное движение действительно носил свой характер: нервный, раздраженный и весьма злой. Старший инспектор был на грани очередного срыва. И в который, спрашивается, раз за два месяца? Нестабильность морального состояния Сатина началось после того, как тот очнулся в лазарете своего сектора. Когда хотел встать и таки встал с жесткой кушетки. И тут же упал, не удерживая равновесия и хватаясь одновременно и за голову, и за ступню, которые пронзила резкая невыносимая боль. Будь проклят этот кихейтайский ублюдок, лишивший его возможности двигать одной нижней конечностью и  поставивший крест на физических качествах старшего инспектора. Вместе с этим в голове Сатина каждый раз что-то щелкало, и он срывался, разнося в щепки ближайшие строения и камеры. А также срывал свою ярость и неконтролируемое безумие на заключенных. Только за последний месяц инспектор лично «казнил» около ста человек из различных секторов. Естественно, никто об этом не был в курсе: о личных прихотях старшего инспектора знало только два надзирателя, которые обычно и помогали ему с нахождением заключенных.
И вот сейчас он узнает, что этих двоих надзирателей, которые неделю назад были ответственны за «очищение», убил не кто иной, как глава надзирателей. Миуре вовсе не хотелось знать, какие обстоятельства привели к данному инциденту, но сам факт, что это сделал Аой – бесил невероятно. Сатин ненавидел Землю, ненавидел людей, ненавидел самураев и терпеть не мог этих обезьян из Джои, мнящих себя великими воинами. Над ними особенно интересно было издеваться, доводить до состояния, когда тело заключенного превращалось в окровавленную массу. Пожалуй, в такие моменты Сатин вовсю наслаждался жизнью. Да, именно, когда слышал стоны, крики самураев. Глава надзирателей тоже был патриотом и в свое время много получал от старшего инспектора. Этот зеленый придурок раздражал особенно: и тем, что был революционером, и тем, что тот не умер в свое время, а продвигался по карьерной лестнице все выше. Миура сокрушался истериками и праведным гневом, когда узнал, что Аой стал главой надзирателей и долго пилил мозги главнокомандующему тем, что тот совершают самую глупую ошибку во Вселенной, допуская преступника руководить надзирателями. Но Шиниичи лишь отмахивался и просто не хотел слушать старшего инспектора, с головой уходя в свои игрушки.
Стук в дверь отвлек от воспоминаний и Миура непроизвольно сжал руку сильнее. Послышался хруст – карандаш, который сжимал Сатин до этого, сломался под напором прилагаемой силы. Это слегка отрезвило, и инспектор поморщился:
– Входи. – слегка прикрикнул Сатин, чтобы Аой точно услышал разрешение. Пододвинув себе тростью урну, с раздражение кинул в неё сломанный карандаш, отшвырнул емкость от себя обратно и вперил взгляд в старшего надзирателя.
– Рассказывай. Все. И желательно правду. – коротко и четко обозначил требования инспектор, беря в руки новый карандаш и начиная его крутить в руке. Этот незначительный жест выдавал с головой то, что Миура не в духе и вряд ли долго продержится, если этот зеленый черт решится упрямиться или скажет то, что не понравится инспектору. Тогда разговор будет коротким и с летальным исходом для того, кто буквально пару минут назад переступил порог его территории.

Отредактировано GM[K] (2014-11-22 21:42:22)

Миура сверлил затылок зеленоволосого долгим взглядом, надеясь просверлить в нем дырку. Или хотя бы трещинку. Но нет, тот стоял невозмутимым изваянием, чем жутко бесил инспектора, заставляя того ломать ещё один карандаш. Вылезший грифель неприятно черкнул серой полоской по ладони, и Сатин отбросил в сторону бесполезные деревянные куски. Он взял в руки новый карандаш и принялся его вертеть, как и предыдущий.
С Аоем надо было что-то сделать. Если продолжить и дальше спускать все с рук этому недонадзирателю, то в будущем и Шиниичи, и весь Дес Камп за это горько поплатится. Нужно на корню прижигать и сводить на нет таких личностей, склонных к бунту и прочим террористическим подходам. Нельзя! Совершенно нельзя в отлаженную систему помещать того, кто эту систему испытал на себе! Нельзя помещать  преступника в условия, где он может чувствовать себя королем! Совершенно нельзя! Тогда «король» почувствует власть и вкусит свободу. Именно свободу, которой лишают заключенных по прибытию в воздушную тюрьму. А Минасе эту свободу снова даровали, да ещё и почти что ставили в один ряд с самими инспекторами. Где это видано, чтобы какой-то паршивый заключенный, участник войны патриотов Джои и просто человекоподобное создание, смело отдавал приказы и устранял кого-то по своей воле.  И устранял не кого-нибудь, а его доверенных подчиненных, которыми было довольно просто и легко управлять и отдавать приказы, оставаясь безнаказанным и непричастным к шумным происшествиям, даже если он лично приложил к этому свою руку и садистскую душу.
- Вынужденная мера? – переспросил Сатин, растягивая тонкие губы в ядовитую противную улыбку, не сулящую оппоненту напротив ничего хорошего. Миура подался вперед, сузив глаза и слегка нервно хохотнув. Как же он ненавидел людей, ненавидел человеческую расу, ненавидел Землю, что производит и носит на своей территории этих пагубных преступных выродков. Была бы его воля – он бы истребил всю людскую расу. Тендошу ещё б за это и медаль выдали – им же тоже немало досаждают эти «обезьяны с палками».
- Ты уверен? – буквально пропел, а не спросил Сатин, ставя на стол локти, а на ладони – подбородок и, не сводя прямого ненавистного взгляда, продолжал сверлить макушку надзирателя. – Уверен, что так и было, как ты сказал? Уверен в своих словах? Чем ты их можешь доказать, помимо пресловутой видеозаписи с камеры слежения, который только дурак не знает, как подделать? Уверен? Ни черта ты не уверен, урод! – Сатин запустил карандаш в Минасе, чтобы хоть как-то избавиться от злости, которую вызывал бывший преступник. Он удерживал себя от глобальных действий, но знал, что долго его терпение не продлится. Терпение инспектора и так было в последнее время в шатком положении, а тут ещё этот выпендрежник, который убил его людей. И как только руку посмел поднять, сатанинская сволочь!
- Что-то ещё хочешь сказать в свое оправдание, Минасе-кун? – инспектор изогнул одну бровь в ожидании и расхохотался жутким смехом, в котором явно прослеживались истерические нотки. – Конечно, хочешь! – сквозь смех продолжал он. – Вы, люди, всегда хотите что-то доказать. Хотите победить, только вот с самого начала победитель уже известен. Слабые никчемные создания! Правильно аманто сделали, когда вторглись в упадающую страну и взяли над ней контроль…
Миура замолкает и достает из кармана сигарету и зажигалку в форме замка. Прикуривая, Сатин сквозь выдохнутый дым посмотрел на зеленоволосого надзирателя и мерзко осклабился. Он уничтожит этого мудака сегодня же и не сутками позже. Пора было восстановить то, что являлось неприступной крепостью уже столькие годы. Пора было восстановить свой авторитет в воздушной тюрьме.

Затушив докуренную до фильтра сигарету о свой стол и отбросив остатки куда-то в пол, Миура не скрыл презрительной усмешки и того же взгляда, без слов выражавшего все, что думает о нем старший инспектор. Эта недоразвитая зелень посмела ему перечить. И откуда у него взялось столько наглости во взгляде? Где привычный страх, покаяние и смирение? Где, спрашивается?! Нет! Этих эмоций нет у надзирателя, стоявшего напротив!
Миура громко хлопнул ладонями по столу, резко вскакивая и не обращая внимания, как раненная нога заныла уже привычной болью. Сейчас инспектору было не до боли в какой-то там конечности. Все его внимание направлено на единственного в кабинете надзирателя, при котором Сатин больше не мог держать себя в руках, выпуская из глубин своего сознания ту мерзкую личность, которую породила безумная тьма, давно завладевшая сердцем и разумом Миуры. Инспектор снова рассмеялся, как только окончилась громкая речь Аоя. С каждой секундой смех становился все громче и громче, а напряжение, ощутимым грузом давящее на легкие в этом кабинете, подбиралось к своей кондиции и готово было буквально заискриться. Как же он мог забыть, что сам принадлежит этой расе выродков? Сатин предпочитал не думать об этом. Его всегда раздражал этот факт, и он забывал о нем, так как никто не смел упоминать при нем, что он тоже является человеком. А этот… Словно сам нарывался на хорошую взбучку и желательно с окончательным смертельным исходом. Словно этот надзиратель не знал его, Миуру, на что тот был способен, если его разозлить. Сатин убьет его. Размажет по стенке собственного кабинета, распотрошит, вытащит кишки и намотает их в петлю, за которую повесит мертвое тело к потолку его горящего сектора. Чтобы каждый, КАЖДЫЙ заключенный и надзиратель видел, что бывает с теми, кто его злит, кто ему перечит и совсем перегибает палку! Пусть все видят этот позор. Пусть все знают, как слабы люди! Эта жалкая раса неудачников, которую следует уничтожить и отправить в Ад. Или сюда, чтобы он, истинный приспешник Дьявола, смог о них хорошенько «позаботиться» и подарить им незабываемые муки.
Отсмеявшись и проведя рукой по волосам, Сатин прищурился. Аой должен был уже заметить, что его глазные яблоки налились кроваво-красным цветом и на общем фоне неадекватного лица выглядели ужасно и некрасиво.
— Я? Как ты смеешь, мерзкий выродок, приписывать меня к вашей не менее мерзкой нации? Я не человек и никогда им не был. Я старший инспектор, палач вашей расы – не больше, не меньше! — последнее инспектор выкрикивает и, не скрывая злости, смотрит прямо на Минасе, — Моя война? Да, что ты знаешь обо мне? Меня никогда не было на вашей войне. Что сделала для меня та страна, чтобы эта война стала моей? Ни-че-го! Абсолютно ничего! Единственные, кого нагнули в итоге эти пришельцы – вы. Лично я им благодарен за то, что они вторглись, потому что моя жизнь кардинально изменилась, и я больше не был убогим человеком, коим являешься ты и все жители твоей планеты!
Миура выдохнул и тыкнул в сторону Минасе новым карандашом, который машинально взял в руки пару минут назад:
— Ты – преступник, которого следует держать взаперти и отправить прямо в трупосжигательную камеру! Ты никто здесь. Ты даже хуже всех заключенных, раз решил однажды стать надзирателем! Ты никогда не станешь свободным, потому что выберешься ты отсюда только на тот свет, разноглазый урод!
Пусть последние слова могли стать спусковым крючком, но Миуре уже было все равно. Он не мог ясно соображать. Он больше не мог разумно думать и поступать. Его действия контролировались безумием и подкреплялись бредом. Это был не исполняющий обязанности старшего инспектора, это было существо, имя которого было в данном случае только одно – мразь.

Брошенный назад карандаш стал неожиданным ходом для инспектора, который думал, что эта Зелень никогда не решится на более активный шаг, чем просто слова. Кому нужны эти слова, если действия все скажут в тысячу раз понятливее и быстрее? А главное – они не соврут, а выдадут все истинные намерения оппонента. И сейчас Миура видел. Прекрасно видел, чего хочет старший надзиратель. Чего жаждет даже больше, чем пресловутой свободы. Он хочет его смерти. И, черт подери, каково же это желание было взаимно!
Отбив в сторону ненужный кусок дерева, который врезался в стену и так и остался торчать в ней, слегка пружиня, Сатин не успевает уследить за передвижениями Минасе. Плечо отзывается острой болью, заставляя старшего инспектора откинуться назад в кресло и сдавленно зашипеть от неприятных ощущений. Все-таки сохраненный высокий болевой порог играл свою роль – Миура мог долгое время находится в таком положении. Он посмотрел на то, что сотворил разноглазый человек, и память услужливо подбросило прошлое параллельное ранение, нанесенное Такасуги. Тогда он тоже отвлекся и поплатился рассечением плеча и груди. Шрама уже не осталось – дорогие препараты, которыми нещадно пичкал себя Миура в надежде вылечить ногу – вылечивали другое. И калечили его мозг, делая его неадекватным и совершенно иным. Он отличался от самого себя. Ещё полгода назад он не был таким. Ещё в ту ночь, когда он задерживал лидера Кихейтая – он не был таким. Но потом что-то изменилось. Словно за то время, что он побывал на Земле, пока отлавливал преступников – вдохнул какой-то странный вирус, заставивший его сойти с ума и отдаться тьме: непроглядной и безвылазной. Назад дороги нет – Миура понимал это в глубине своей прогнившей души, но действовал так, как говорили эмоции. И нет, он совершенно ошибался в своих доводах. Он стал таким, когда проиграл. Проиграл и сломался.  Стал тем, кем был сейчас. Стал ещё большей мразью, чем был до этого.
Схватив за руку Аоя, которой тот держал катану, он приподнялся ещё сильнее, насаживая свое плечо на оружие надзирателя. Кровь обильно заливала не только форму инспектора, но и стол, и ценные отчеты на нем, до которых никому нет дела. Сатину уж точно плевать на их сохранность сейчас. Он безумными глазами вперился взглядом в разноцветные глаза Минасе и свободной рукой схватил того за воротник, небрежно встряхивая, насколько позволяли силы делать это одной рукой.
- Заткнись! Закрой свой рот, глупый человек. – он хохотнул, а кровь из проткнутого насквозь плеча темно-бардовыми брызгами заляпала лицо Миуры, делая его по истине жутким. – Ты не имеешь права попрекать меня, Минасе!
Он упирается здоровой ногой о внутреннюю стенку рабочего стола и резко отталкивается назад вместе со стулом так, что катана старшего надзирателя остается сжатой в руке Зелени и покидает плечо красноглазого, сопровождая все это хлюпающими звуками и непрекращающимся хлестаньем крови. После чего он вскакивает, сжимая в руках свои парные танто, взятые в руки ещё в тот момент, когда он оттолкнулся от стола.
- И не надейся выйти отсюда живым после этого. – лишь бросает Миура, запрыгивая на стол и удерживая равновесие, стремительно двинулся к Аою, перекрещивая оружия и делая выпад прямым рассекающим ударом, от которого ещё возможно кое-как уклониться. Далее он делает подсечку, оборачивается, быстро переворачивает танто в одной руке и прямой сильный удар гардой попадает точно в открытое место Аоя, где по точным знаниям человеческих внутренностей находится печень .

Отредактировано GM[K] (2014-12-31 16:05:19)

Резко обернувшись и собираясь нанести следующий удар, Миура на мгновение застыл, наблюдая за тем, как надзиратель теряет сознание. Сплюнув, инспектор поднял здоровую ногу, опираясь об оружия, чтобы удержать равновесие, замахнулся и со всей силой впечатал свой тяжелый форменный ботинок в живот зеленоволосого. И ещё раз, и ещё, чтобы эта пресловутая человеческая тварь уяснила окончательно, кто здесь хозяин. Кто в этой тюрьме правит маскарадом кровавого тлена и муками грешных душ! Он и только он! Он здесь главный, поэтому и носит звание Главного инспектора! Он главный в этой тюрьме! Он главный для всех заключенных, надзирателей и обычного рядового отрепья! Он единственный, кто достоин здесь быть и являться Главным!
Разразившись далеко не здравым смехом и оскалившись, Сатин убрал танто, создававший опору и присел возле бессознательного тела бывшего заключенного. Сколько раз, сколько раз за эти долгие восемь лет он всячески издевался над этим телом? Сколько опробовал приемов, сколько изобрел новых пыток? Сколько испытал этот жалкий человек от этих любезных инспекторских рук? Много, очень много!
— Слабак! — прошипел Миура, хватая Аоя за волосы и с силой прикладывая его головой о стальной твердый пол. — Ещё один Слабак, посмевший меня ранить и потерпевший поражение! Вы умрете! Все умрете! Все самураи умрут! У всех вас, у ничтожных людишках, один конец – Вы сгниете в этой тюрьме под мои руководством! Я лично убью каждого! Почему? — инспектор ещё раз ощутимо приложил голову отключившегося Минасе к полу. — Потому что я – Главный! Гла-а-а-ав-ный! Понял, ублюдок? Понял?!
Сатин презрительно отбросил голову надзирателя, не без труда поднялся и покачиваясь, перешагнул через тело человека, которого всей душой ненавидел именно за то, что тот пережил все его пытки и наказания. Ненавидел за то, что Шиниичи выделил его из сброда и дал ответственную должность. Главный инспектор ненавидел все в этом человеке, как ненавидел все остальное человечество и страну, в которой он родился. Он питал полное отвращение к земной расе и лишний раз старался не посещать эту планету, оставаясь в родном космосе среди мрачной темноты, рассеянной звездами и другими планетами. Оставаться там, где не светит солнце. Быть в тени, быть мрачным, быть тем, кем хотелось быть. Быть свободным.
Миура удобнее сжал танто и, прихрамывая, открыл тяжелую дверь. Жар и пар сектора тут же затянули в свои сети безумно скалящегося не человека – монстра, цель у которого была сейчас одна. Убить всех. Почувствовать на своих руках как можно больше вязких оттенков алого и темно-бардового. Ощутить острием верного спутника-оружия податливую противно-хлюпающую, но приятную слуху инспектора, человеческую плоть. Отдаться полному безумию и избавить жалких преступников от их мучений – от их жизней.
Миура хотел быть Главным. И он был Главным. Но на любого Главного найдется ещё более Главный. И тогда столкновения не избежать. Бой на смерть. Бой на выживание. И победителем станет тот, кто действительно достоин быть Главным.